«Есть люди, – писал Константин Паустовский, – без которых не может существовать литература, хотя они сами пишут немного, а то и совсем не пишут. Это люди – своего рода бродильные дрожжи, искри- стый винный сок. Неважно –...Подробнее
«Есть люди, – писал Константин Паустовский, – без которых не может существовать литература, хотя они сами пишут немного, а то и совсем не пишут. Это люди – своего рода бродильные дрожжи, искри- стый винный сок. Неважно – много ли они или мало написали. Важно, что они жили и вокруг них кипела литературная жизнь своего времени, а вся современная им история, вся жизнь страны преломлялась в их деятельности. Важно то, что они определяли собой свое время. Таким был Владимир Алексеевич Гиляровский – поэт, писатель, знаток России и Москвы, человек большого сердца – чистейший образец талантли- вого нашего народа». Без Гиляровского трудно себе представить литературу конца XIX – начала XX века: нет практически ни одной книги воспоминаний о литера- турной жизни той поры, в которой имя «дяди Гиляя» не было бы упомянуто с любовью. «Милый дядя Гиляй!» – в этих словах Антона Чехова выражена искренняя любовь современников к Гиляровскому. Общительный и веселый, полный сил и неукротимой энергии, он и других заставлял гореть, увлекаться тем, что увлекало его. «С тобой и умирать некогда», – говорил ему Чехов. Невероятное обаяние Гиляровского привлекало к нему ярчайших людей своего времени. Он был душой многих собра- ний и встреч, а двери его дома всегда были гостеприимно открыты: Репин, Левитан, Куприн, Бунин, Шаляпин, Лев Толстой, Алексей Толстой, Горький, Успенский, Мамин-Сибиряк, Брюсов, Маяковский и Есенин и многие-многие другие часто бывали у него в гостях. Гиляровский, по словам его друга писателя Николая Телешова, в одно и то же время охотно дружил «с художниками, знаменитыми и начинающими, писателями и актерами, пожарными, беговыми наездниками, жокеями и клоунами из цирка, европейскими знаменитостями и пропойцами Хитрова рынка, «бывшими людьми». Воспоминания «дяди Гиляя» У него не было просто «знакомых», у него были только «приятели». Всегда и со всеми он был на «ты». <…> Не зная усталости, он вечно куда-нибудь спешил, на ходу расточая экспромты, остроумные шутки, тут же весело похлопывал по серебряной табакерке, с которой никогда не расставался, предлагая всем окружающим, знакомым и не знакомым, понюхать какого-то особенного табаку в небывалой смеси, известной только ему одному». «Гиляровский был знаком решительно со всеми предержащими властями, все его знали, и всех знал он; не было такого места, куда бы он не сунул своего носа, и он держал себя запанибрата со всеми, начиная с графов и князей и кончая последним дворником и городовым. Он всюду имел пропуск, бывал там, где не могли бывать другие, во всех театрах был своим человеком, не платил за проезд по железной дороге и так далее. Он был принят и в чопорном Английском клубе, и в самых отвратительных трущобах Хитрова рынка. Когда воры украли у меня шубу, то я прежде всего обратился к нему, и он поводил меня по таким местам, где могли жить разве только одни душегубы и раз- бойники», – вспоминал Михаил Чехов. Гиляровский дорог литературе как яркий бытописатель старой Москвы, одинаково хорошо знавший жизнь дворцов и трущоб. В авто- биографическую «повесть бродяжной жизни» – «Мои скитания» – писа- тель вложил самого себя, рассказав о человеке, много повидавшем на своем веку, ведь уже к тридцати годам он успел побывать и бурлаком, и крючником, и рабочим, и табунщиком, и солдатом, и актером, и «королем репортажа». Активный свидетель событий своего времени, Гиляровский не ограничивается простым повествованием о себе: он много рассказывает о своих современниках – о «людях театра» и «тру- щобных людях», о москвичах и провинциалах, о своих многочисленных друзьях и знакомых. У каждого из них своя судьба, и узнать о ней невероятно интересно.
