Вторая книга, «Помилование», показывает Караваджо как фигуру одновременно героическую и трагическую, в то же время не лишенную всего человеческого. Правдоподобность жизни художника не вызывает сомнений, как если бы Манара рассказывал о том, что видел собственными глазами, с безграничным уважением к коллеге, столь далекому по времени, но близкому по чувствительности и творческим намерениям.